 |
 |
 |
 |
 |
|
 |
|
|
 |
|
1911 год – «Петрушка» в театре Шатле
В 1911 году на сцене театра Шатле состоялась премьера «Петрушки» Стравинского. Бенуа выступал полноправным соавтором спектакля — он либреттист, художник, постановщик. Фокин был балетмейстером.
Общее описание декораций в «Петрушке»
Арлекин с орнаментикой в «русском стиле». На занавесе — фокусник, восседающий в ночном небе над крышами петербургских домов, словно оцепеневших в глубоком сне. Так, еще до начала спектакля, художник образно фиксирует место действия — Россия, Петербург. Структура декораций построена на сочетании постоянного портала и сменяющихся в его проеме картин (по принципу «картина в картине»). Портал — это расположенные по сторонам сцены петербургские дома с затейливыми наличниками и ставнями; в окнах второго этажа — обыватели. Портал фиксирует не только место, но и время всего спектакля, останавливает его. Сквозь его широкую арку — череда картин (характеризующих «микровремя» сценического действия), на которые распадается изображение.
Действие первое – «Масленица
Первая — пестрая и шумная картина народного праздника на петербургской площади: «Масленица». Говоря, что «Петрушка» — это «балет-улица» и понимая под «улицей» средоточие жизни русского города, Бенуа воплощал мысль о том, что любимая им с детства улица — с ее праздниками, балаганами, весельем — умерла. Утверждая, что «эта смерть есть просто отражение смерти всей народной жизни, он вновь выступал за сохранение национального и народного; здесь сквозит и специфическое отношение к прошлому Петербурга — характерный для художника «исторический сентиментализм». При этом между маленьким эскизом к «Масленице» и известной картиной К. Маковского «Балаганы на Адмиралтейской площади» немало общего (Бенуа: «весь «Петрушка» как бы вышел из картины Маковского»); еще большее родство — вплоть до цитирования отдельных групп и деталей — с превосходной литографией В. Тимма «Масленица» («На Исаакиевской площади в С.-Петербурге»). Но эскиз к «Петрушке» прочно лежит в русле исканий живописи конца 1900-х годов: свободная и непринужденная акварель близка выразительным средствам лубка и народной игрушки, обостренный интерес к которым проявляют теперь и другие мастера (начало этого процесса зорко подмечено Бенуа в статье 1907 года «Поворот к лубку») — следуя за только что показанными на выставках «Каруселями» Сапунова, «Ярмарками» и «Гуляньями» Кустодиева, «Петрушка» вместе с тем предваряет созданные вскоре кустодиевские «Масленицы» и «Балаганы», как и известные композиции Судейкина.
Другие картины
Контрастные по отношению к «Масленице» следующие две картины построены по принципу «крупного плана» (как в кино). В одной — холодные краски черной комнаты, мрачной и пустой, где одиноко мечется «поэт» Петрушка, проклиная своего господина — волшебника, равнодушно взирающего с портрета на стене. Портрету художник придавал значение особое: это символ власти и деспотизма, унижающий и требующий рабского повиновения. Недаром танец бунтующего Петрушки дан на эскизе в момент, когда герой застыл в позе, столь близко напоминающей беспомощную угрозу Евгения в иллюстрации к «Медному всаднику»: «Уж тебе...» Итак, мятущийся интеллектуал-романтик в облике «куклы-автомата» — и жестокий деспотизм, чистые человеческие чувства — и комната-клетка, комната-тюрьма. Образ, разрастающийся до символа: личность и время, художник и общество. Следующая картина — нечто вроде диковинной «Африки», как показывали ее на лубках и в балаганах: пестрая, кричащая некоторыми красками комната Арапа. Образ торжествующей житейской пошлости, животной роскоши безвкусия. Олицетворение мещанской красоты, красоты в представлении «хозяев жизни». И вновь площадь, снегопад, гулянье ряженых в лучах заходящего солнца. Здесь разыгрывается трагический финал спектакля.
«Петрушка», как результат многолетней творческой деятельности Бенуа
В спектакле есть черты, близкие «Павильону Армиды». Оживление гобелена и оживающие куклы; старый маркиз-алхимик и старый фокусник-маг; чистая и светлая любовь, любовь-мечта, разбивающаяся при встрече с действительностью, и поэтические чувства, олицетворенные в нелепой фигурке, гибнущей под хохот толпы. В обоих случаях в основе замысла ситуация драматическая. Но «Петрушка» говорит о России, о петербургской площади, о народном гулянье. Если в «Армиде» даже иносказательно не возникает проблемы конфликта человека и общества, то здесь она приобретает трагедийное звучание, заставляя вспомнить мятущуюся, раздавленную житейской пошлостью душу Пьеро из «Балаганчика» Блока. История любви и гибели Петрушки на петербургской площади пушкинских времен неожиданно перекликается с судьбой героя «Медного всадника» в графической интерпретации Бенуа. По словам художника, здесь «проходит как в фокусе жизнь не только одного человека, но и вся трагедия столкновения жизни одного с жизнью всех». В этом важнейшем смысле замысел спектакля оказывается чрезвычайно близким высокому чувству сострадания и этическому пафосу, составляющему душу русской культуры XIX века.
Читайте также...
Партнёрские ссылки: