НАВИГАЦИЯ
`

Бенуа и Малевич – непримиримая вражда

В эволюции русского модернизма Бенуа считает главным оппонентом уже К. С. Малевича, возглавляющего одно из его направлений. Видя в нем движение искусства к эстетическому тупику, он взволнованно и резко выступает против творческой практики и печатных манифестов Малевича, прокламирующего перерастание кубизма и футуризма в супрематизм (1915—1916) . Впрочем, под условным термином «футуризм» русская пресса тех лет понимала обычно все «крайние» течения искусства, начиная от кубизма и кончая супрематизмом Малевича и контррельефами Татлина. В разновидности этих исканий не слишком всматривается и Бенуа, хотя и отграничивающий французский кубизм от итальянского футуризма. Для него важнее другое. Противопоставляя себя классическим традициям, отрекаясь от реализма, «крайние новаторы» издеваются над вековыми представлениями о поэтическом — над красотой природы и шедеврами искусства. Они хотят говорить только от имени современного города с его динамикой, техницизмом, «американизмом», говорить на языке, для Бенуа непонятном. Это выглядит в его глазах фарсом, грубым и опасным для охраняемого им мира красоты, уже созданной человечеством. «Холодно сейчас вообще на всей ярмарке искусства. Стоят лютые морозы всюду немного жутко и страшновато. Всюду ощущается, что так продолжать нельзя». Критика «охватывает гнетущая тоска», хочется бежать без оглядки с выставки, представляющейся в виде холодного и жуткого балагана, где явственно «пахнет плесенью могилы». Он потрясен «Черным квадратом» К. С. Малевича, «иконой», которой предлагают заменить «устаревших мадонн и венер»; возмущают и его взгляды, изложенные в письме, адресованном Бенуа как «президенту критики» 50; это — «одно сплошное утверждение культа пустоты, мрака «ничего». Истоки «духовного нищенства ультрамодернистов» Бенуа в эти годы видит в «лживой бурде, возникшей на Западе еще в 1880-х годах, а в Петербурге десять и двадцать лет спустя подносившейся под знаком святейшего символизма и энигматичного декадентства». Он с сарказмом вспоминает о выпадах Дягилева против Чернышевского. «Тезис: искусство для искусства — это большое преступление». Что же касается «чистого эстетизма», который был некогда его собственной верой, то и это в новых условиях кажется ему «преступлением».

 


Читайте также...