НАВИГАЦИЯ
`

Новые тезисы «Мира искусства»…«Мы и только мы, русские, могли бы создать…подлинное искусство»

Одним из тезисов, провозглашенных Бенуа, становится мысль о высокой миссии русского искусства, предназначенного историей к большим свершениям: «Мы и только мы, русские, могли бы теперь создать великое, прекрасное, живое, подлинное искусство. Лишь у наших художников есть нужная для того психология, вроде того как только в русской литературе в целом была та психология, которая породила творчество Достоевского и Толстого». Варьируя эту мысль в разных статьях, Бенуа перечисляет художников, способных на великие дела,— и неизменно возвращается к анализу общественных условий, которые тормозят развитие, мешают творчеству, давят его. Среди «Художественных писем» трудно найти статью, в которой он вновь и вновь («Не устану повторять...») не говорил бы о том, как низок эстетический уровень обывателя и как смыкаются с ним в травле лучших мастеров вредоносные чиновники, верховодящие в культуре. Видя в этом давнюю традицию, он вспоминает Левитана, при жизни так и не понятого до конца, говорит о К. Е. Маковском, когда-то талантливейшем мастере, ставшем слугой аристократов и богачей, пишет о трагической судьбе «гениального М. К. Чюрлениса и Н. Н. Сапунова, этого «величайшего колориста наших дней», а после гибели Врубеля («единственного, который мог тягаться с великими художниками Ренессанса»), бросает «суровой, жестокой, грубой русской действительности» прямое обвинение в травле, убийстве. «Годы идут, годы проходят, а мы систематично сводим с ума наших лучших людей, систематично заколачиваем их в гроб. Это уже по смешно. После же того как мы их свезли в желтый дом или на кладбище, мы начинаем себя бить в грудь и печалуемся о загнанных гениях»

Пропагандируя художников, составляющих костяк нового общества, Бенуа мечтает об искусстве больших форм, о монументальных росписях, о произведениях широкого общественного звучания. Именно из социальных условий, обрекших на смерть монументальное искусство, критик выводит даже причины высокого подъема театральной декорации: только в театре, утверждает он, «художникам дается возможность создания больших целостностей, и какая-то иллюзия творить жизненное искусство». Но он хорошо понимает принципиальное различие между монументальным искусством и «эфемерностью», недолговечностью театральной живописи, от которой спустя несколько лет сохраняются лишь эскизы.

«Мир искусства» должен играть в художественной жизни главенствующую роль, которую не может играть Академия. Он должен обладать собственными экспозиционными залами (решению этой задачи немало способствовала Н. Е. Добычина — ряд петербургских выставок проходил в помещении ее «Художественного бюро» на Марсовом поле). У общества должна быть собственная художественная школа. Выставки его должны стать «годовым экзаменом русского современного искусства». И критик открывает настоящий поход за расширение рядов общества. Оно должно объединить лучших мастеров Петербурга и Москвы. В его составе не только живописцы и графики, но крупнейшие скульпторы и архитекторы России. Бенуа приветливо встречает на выставках близких ему художников. Е. Серебрякову и Е. С. Крутикову, В. Д. Замирайло и Е. И. Нарбута, С. В. Чехонина и Д. И. Митрохина. Он ищет новых соратников среди молодых академистов — он в восторге от А. Е. Яковлева, совместно с В. И. Шухаевым открывающего столь привлекательный для Бенуа путь к неоклассицизму. Но этого мало, Бенуа — за самое широкое привлечение в «Мир искусства» новых творческих идей и течений: этот универсальный принцип критик именует «энциклопедическим». И, отводя упреки в эклектизме, считает главными критериями при комплектовании общества талант и вкус, а его творческие устои видит в искренности, исканиях настроения и стиля.

Попытка примириться с академией художеств

Во имя создания искусства монументальных форм, искусства широко общественного и «государственного» он готов даже примириться с Академией и на Всероссийском съезде художников, состоявшемся па рубеже 1911—1912 годов, выступает с таким призывом. Когда же сама Академия делает шаг в его сторону и на академическом собрании ставится вопрос о присуждении Бенуа звания академика, он, не раз высказывавшийся против «генералов в искусстве», остается последовательным. Его письмо ученому секретарю Академии, зачитанное на собрании, представляет собой решительный отказ от баллотировки: «Всякие звания несовместимы с достоинством художника». И все же как характерно для нового этапа деятельности Бенуа стремление к блоку с основным противником дягилевского «Мира искусства». Но призыв его был тщетен, и, рассматривая этот демарш лишь как эпизод, критик вновь обращается к борьбе за то, чтобы требования жизни, ответить на которые не способна Академия, стали содержанием работы «Мира искусства».

 


Читайте также...